Сага о Кае Эрлингссоне [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская

Ну уж нет! Если и попадать туда, так верхом на чудовище, — решил я и бросился навстречу. Тяжелое пузо неожиданно легко поддалось копью, лохматые ручищи сграбастали меня и прижали к обвислой груди. Что-то хрустнуло, обдав холодной болью: то ли древко моего копья, то ли рёбра и правая рука, прижатая к грудине тролля.

Задыхаясь от застарелой вони и линялой шерсти, я смог левой рукой дотянуться до пояса, выхватил нож и слепо вонзил его в троллеву тушу. А потом еще раз. И еще. В каждый удар я вкладывал весь гнев, все желание жить, всю жажду крови, что поглотила меня, оставив лишь пелену перед глазами.

В рот и нос набилась воняющая потом и кровью шерсть, беспорядочные удары то попадали, то соскальзывали с толстой шкуры.

Грохот сердца заглушал все звуки.

Рукоять ножа от крови скользила, но я сжимал её так, что дерево трещало под пальцами.

Последний удар внёс новый звук в окружающие шумы, и этот звук был приятней всего, что я слышал прежде. Предсмертный хрип чудовища отозвался в душе нарастающим теплом. Мы грохнулись оземь, и я почувствовал, как жидкий огонь бежит вместо крови, с каждым ударом сердца наполняя меня пьянящим восторгом победы и новой силы.

Я вскочил на ноги, по телу пробежало то самое ощущение от потягивания после долгого сна. Что-то хрустело и чавкало, но боли не было. Не было никаких неприятных ощущений. Только дикий восторг!

Я выплюнул сгусток мяса и шерсти изо рта и заорал от переполнявших меня чувств. Глаза, нос, рот были залиты троллевой вонючей кровью, волосы слиплись в кашу.

— Ну и видок у тебя, Кай! Как будто в крови искупался! — услышал я голос Альрика.

Отбросив нож, я попытался стереть липкое густое месиво с лица, с трудом разлепил веки и ощерил рот в улыбке.

— Третья руна, — а потом заорал во все горло: — Третья руна! Тебе, Фомрир!

— О боги! — пробормотал кто-то поблизости. — Его отец был всего лишь Кровохлёбом, а сын в крови прямо-таки купается. Но пусть меня сожрет тролль, если я знаю, как такое можно назвать.

Я обернулся на троллиху. Ее грудь и живот были попросту растерзаны в клочья, ни единого целого куска шкуры не осталось. Если бы не прорехи, оставленные копьями, я, может быть, и не смог бы прорезать ее. Но сейчас мне было плевать на риск, на судьбу и на троллиху. Я до сих пор чувствовал божий огонь, текущий в венах, приятную боль в костях, макушка и лицо словно запекались на очаге, и тело наливалось невероятной мощью. Я был всесилен! Ребята морщились от исходящей от меня силы. Так как мы были на равных, она не причиняла им боль, скорее, неудобство, а я не хотел скрывать ее и отпустил на волю.

Единственное, чего я жаждал в тот момент: больше силы! Я точно понял, что хочу пройти свой жизненный путь и даже согласен умереть ради того, чтобы стать равным богам. Чтобы ощутить в себе мощь Фомрира, мудрость Скирира, мастерство Корлеха!

— Кай, иди скупнись, что ли? — охолаживающе сказал Альрик. — А то непонятно, то ли у тебя полголовы снесено, то ли просто троллева кровь налипла.

— И воняет, — добавил Тулле.

Эйфория постепенно спадала, и я начал замечать мошкару, что налетела на запах крови. Тулле довел меня до ближайшего горного ручейка, куда я залез целиком, даже не снимая одежды. Вода ниже по течению покраснела. Я продрог до костей, но продолжал вымывать сгустки крови, куски кишок и чего-то непонятного из волос и одежды до тех пор, пока кожа и волосы не начали скрипеть.

Я глянул на Тулле, растянувшегося во весь рост на плаще.

— Глима? — спросил я.

— Ты все никак не уймешься? — лениво протянул друг.

— Я тебе все проигрывал. Но сейчас мы на одной руне!

— Говорили же тебе, что у карлов разница в силе зависит лишь от руны. А у хускарлов уже есть различия.

— Сейчас мы на одной руне! — повторил я упрямо.

— Значит, и победителя не будет. К тому ж мне неохота. С Рыбаком померишься, когда вернемся.

Когда мы вернулись к остальным, троллиху освежевали, шкуру сполоснули в ручье, смахнув блох, и свернули в тугой сверток, Косой проверял вырезанные из тела стрелы, копья уже были очищены от крови и отдраены. Все ждали нас.

Я взглянул на наш хирд. Знакомые до боли лица, выученные наизусть за долгую зимовку истории и воспоминания о единстве во время битвы, — все это вызвало во мне жгучее желание выпить с ними, посмеяться, выслушать сто раз проговоренные шутки. Это и была моя семья! Не мать, не отец, а хромающий Вепрь, потерянный Хвит, Косой со взглядом в две стороны одновременно, спокойный, как вода в горном озере, Тулле, насмешливый и хитроумный Альрик, глуповатый, но отважный Рыбак. Вот моя семья!

Может, и Даг бы смог войти в нее. Жаль, что все так получилось.

На правах отхватившего руну мокрую и тяжеленную шкуру тащил я. До дома Видарссонов идти было целую вечность и еще немного сверху, зато в итоге братья-скупердяи увидели уставших воинов, сгибающихся под тяжестью трофеев.

На следующий день мы вернулись в Кривой Рог на телегах, нагруженных колбасами, вяленым мясом, крупами, овощами и, самое главное, крупным бочонком с домашним отменным пивом, которое мы слегка распробовали в сеннике у Видарссонов. Мой кошель приятно оттягивал пояс, заглотив еще полмарки серебром.

— Пожалуй, тебе стоит заменить свое оружие, — заметил Альрик, когда мы подходили к пристани.

Я глянул на отцов топорик, который невесомо висел на поясе. Он тускло отсвечивал в свете масляных ламп. Потертый металл с зарубками, гладкое блестящее топорище, еле заметные руны, высеченные по дереву, кожаная оплетка. Он был хорош. Сколько снежных волков пало под его напором! Но все свои руны я добыл не им. И после получения третьей руны он стал слишком мал и легок. Да я даже не смог разрубить им морду морской твари, которая чуть не убила Рыбака.

День был ярмарочный, и Альрик отпустил меня за покупками, мол, с разгрузкой и без меня справятся.

Я проверил свою наличность и, прихватив Тулле, отправился за оружием. Обычный топорик для безрунных стоил всего полмарки. Более тяжелый, из хорошего железа, подходящий для карлов, не должен был стоить больше, чем марку серебром. Может быть, полторы марки. Хирдманы также постепенно меняли оружие на более подходящее по весу и размеру, но вот, например, Тулле использовал меч, а даже